Есть в Москве такой клуб. Объединяет он писателей-сатириков и не очень, захаживают туда художники-карикатуристы, просто любители юмора и вообще. В качестве писателя-сатирика давно хотелось зайти туда, осмотреться, раздать что-то редакторам, а, может быть, даже и почитать. Собирался я года полтора, но всё-таки добрался с моим другом Сашей Зиборовым. Зашли. Сидим. А тут как раз Инна Савельева говорит:
- А мы сегодня новых членов принимаем. Только почитать нужно.
На эстраде я выступал давно, зато много, недавно снялся на телевидении в передаче «День детского юмора» по 31 каналу, так что вроде навык не утратил – режиссёр дядя Коля даже смеялся. И тут, пока все речи говорят, я в скопление редакторов попал. Точнее, напал на одного редактора, зато какого – Виктора Афонина.
...Вообще я человек ленивый – вон, сколько лет не мог добраться до «Чёртовой Дюжины». Приходил раньше один раз – а тут всё, как назло, отменили, в результате чего мы отметили нашу встречу в баре «Домжура» с Женей Обуховым и Сашей Зиборовым сухим вином.
И вот, наконец, 13-го числа, аккурат в самый Старый Новый год я понаотменял кучу всего, включая моих многострадальных лентяев-учеников, потеряв на этом кое-какие деньги, сравнимые с полугодовым заработком писателя-сатирика, и при помощи проездного на электричку, жетонов на метро, Саши Зиборова и своего чуткого носа добрался, наконец, до «Чёртовой Дюжины». К моему большому удивлению, меня встретили не мордой об стол и не кулаком в ухо, а намного более вежливо.
Так вот – рукописи-то я Афонину отдал. А попробуй ему не отдай, он же здоровый – сам возьмет, да ещё и по шее накостыляет... А выступать ведь надо. Что-то своё читать. Нашлось у меня 5 заветных запасных страничек – но Вы бы их видели. А точнее – слышали. Да-да, я уже знаю, что все сейчас наслышаны, что я там отмочил. Остались у меня одни страшилки и ужастики. Инна просит меня почитать что-нибудь светлое, радостное, весёлое. А у меня – мрачняк. Ужасняк. Кое-кто, правда, всё равно смеялся, ну да вы понимаете – сатирики. Что с них взять, кроме воздуха. Они и торгуют в основном воздухом, когда с эстрады выступают. Как совершенно верно говорят врачи (не верьте этому, я сам придумал): «Смех – это выплески сжатого воздуха, выпускаемые из лёгких с циклично изменяющимися ритмическими интервалами». Надо ещё будет у Жени Тарасова спросить, всё ли тут верно с научной точки зрения. Женя у нас врач, он должен знать. В общем, читаю. Гляжу, народ мрачнеет, смеясь, и смеётся мрачнее. А меня занесло. Чувствую, что несёт не туда, а остановиться не могу. Мне подсказывают: ты новогоднее, новогоднее читай. А я перед видеокамерой всё поперезабывал, только взглядом судорожно ухватил:
У школы опять Новый год на носу.
Подумал вампир: «наконец, пососу»
Но это ещё не самое мрачное. Там много было жизнеутверждающего – про рэкет, разборки, крыши. Гляжу в зал – все просто онемели, ну, кроме тех, которые смеялись. Я ещё успел заметить, прежде чем свет отключили, что Афонин смеялся. Только я не успел понять, над чем он смеялся – то ли надо мной, то ли над моими шутками. Но это я у него как-нибудь при случае обязательно уточню. Если бы сейчас было голосование, то я думаю, руки бы две поднялось. Как всё-таки иногда бывает жалко, что я не Кришна или Шива! Это был как раз тот случай, когда это бы здорово могло помочь. Афонин сказал что-то ободряющее с привычным для него жизнелюбием и оптимизмом. В зале было много народа (30? 40? 50? 60? - не знаю, от нервного перенапряжения я мгновенно разучился считать), но думаю, что количество моих сторонников не превышало количество пальцах у меня на руках, а может быть, даже и у Ельцина. Вполне, впрочем, вероятно, что по числу их было столько же, как у однорукого Джо... «Неизбежный провал и незамедлительное исключение с правом никогда не бывать и не подходить к клубу на расстояние ближе, чем 400 метров», - подумалось мне строками американского судебного приговора. Моё положение и клуба спас, с присущим ему остроумием, Женя Тарасов. Мгновенно встав из-за стола и прикрыв меня от потенциальных помидоров, апельсинов и бутылок, а также отвлекая внимание от моего возвращения на своё место, он сказал:
- Я знаю Серёжу уже пятнадцать лет.
(Верно, - радостно подумал я, вот ведь, помнит, чертяка. Мысленно посчитал – самая первая публикация была у меня в «Советском спорте» 15 с половиной лет назад).
- Он и печатается столько же. Как и у всех нас, есть у него вещи менее удачные и более, много смешных. Вы в зал посмотрите. Он же, пока до него очередь дошла, уже всё самое смешное редакторам отдал.
То, что сказал Женя, мгновенно дошло до сатирико-юмористического народа. Вот только смеялся кто-то или нет – не помню. Я возвращался на место, оглушённый провалом, как после контузии, напоминая себе сапёра, которому на голову упала бомба и не взорвалась, причём именно в тот момент, когда у того в руках была взведённая мина. Именно такая была у меня чувствительность и восприятие окружающего мира момент возвращения на стул. После меня голосовали за другого.
- Тебя приняли - прошептал мне Саша Зиборов.
- За меня не голосовали, - ответно прошипел я.
Что было дальше – у меня абсолютно спуталось в голове. Потом, по-моему, читал Володя Капианидзе. Точнее, читал он по-своему, но всё равно весело. Хорошие, смешные штуки, народ опять развеселился, и про меня как бы забыли. Я эти вещи уже читал в печати, поэтому слушал вполуха, нервно оглядывая зал. И вот тут-то, наконец, про меня вспомнили. Послышался традиционный вопрос:
- Кто "за"?
От испуга я вжал голову в плечи и вспомнил, что мы находимся в подвале, а в Москве уже бывали случаи, когда рушились дома. Потом меня почему-то забеспокоил пол. Я видел в кино, как это бывает при землетрясениях, но тут в мозгу завертелись фразы: «Чтобы ты сквозь землю провалился; да чтоб мне провалиться да на этом самом месте...». Нет, пол был вроде надёжный и не должен был подвести - не скрипел, не шатался...
К моему несказанному удивлению вверх поднялись руки. Правда, их было не так много, как присутствующих в зале, но их количество явно превысило число пальцев моей правой руки. Или левой – лично мне всё едино, в отличие от первого Президента России.
- А почему никто не спрашивает, кто «против»? - из принципиальной вредности поинтересовался я. Ответом мне было громовое молчание.
- Серёж, тебя приняли, - не разжимая губ, вентрологически довёл до меня своё мнение Саша.
- Не знаю, - с сомнением отчаяния протелепатировал я.
- Приняли, приняли, не волнуйся.
И только когда мне передали тетрадку с просьбой записать свои координаты и реквизиты в анкетном порядке, я наконец поверил, что это свершилось.
Будучи в Праге, я уже как-то объяснял кому-то подвыпившему:
- Я тебе не хрен собачий, а член делегации Верховного Совета России.
Так что и теперь после приёма в клуб я в любой момент могу заявить о том, что я, мол, тебе не хрен собачий, а член «Чёртовой Дюжины» и т. д. Только когда заявлять и кому? С этим вопросами у меня ещё много неясностей. Да и не только с этими. Честно скажу, если довелось бы мне голосовать за себя после такого выступления, то поднял бы я руку за себя или нет – вопрос спорный. За себя-то самого, может быть, и поднял, а вот за другого такого – это ещё бабушка надвое сказала. Не принял бы, словом, сам себя. Но в качестве выборного и выбранного председателя Московского городского клуба писателей-сатириков за период с 1988 по 1992 год ответственно заявляю: воля народа священна, юмористически-сатирического народа – священна вдвойне, а выраженная открыто прямо и открыто в лицо автора и автору, если только не по его лицу – священна втройне. И хотя я сам мысленно не согласен со своим избранием в члены клуба, против народа не попрёшь, и я преклоняю голову перед его священной волей. Потому что, как свидетельствует историческая практика, те, кто не приклонял голову перед тем, чем надо, запросто впоследствии протягивали ноги, и история знает много подобных примеров, за которыми-то и ходить далеко не надо.
