— Вася, — спросила меня как-то вечером жена, когда, удобно устроившись перед телевизором, я собирался погрузиться в созерцание футбольного матча, — а у тебя любовница есть?
— С чего это ты? — удивился я. — По вечерам дома сижу, зарплату тебе приношу, за хлебом бегаю…
— А всё-таки, — не унималась супруга, — скажи правду…
— Да ты что?! — взвился я. — Откуда ты взяла?
— Да странно как-то, — пожала плечами супруга, — у всех есть, а у тебя вот нет. Ты что, особенный?
— Да, — вскричал я, — особенный! Тебя вот уже сколько лет люблю и никого мне больше не надо! Ты что, не веришь?
— Да верю, — улыбнулась она, — да вот думала, что ты не только мне одной нравишься. Даже обидно как-то…
И она разрыдалась. Я попытался её утешить, но из этого мало что вышло.
— Ладно, признаюсь, — решил соврать я, — ну, есть, скажем…
— Правда? — мгновенно перестав плакать, с надеждой спросила она. — И кто?
— Ну, эта, как её, — я стал тянуть время, подбирая какую-нибудь достойную кандидатуру на столь ответственное место. — Эта… Ну, Тамарка!
— Это какая ещё Тамарка? — вдруг разъярилась супруга. — Эта та, которая в овощном ларьке торгует?
— Во-во, она! — продолжил ломать комедию я. — Морковкой там, свёклой… Красавица!
— Ах, стерва! — заорала супруга. — А ты, старый осёл, нашёл с кем связываться!
— Да ты же сама хотела! — попытался выйти из положения я.
— Чего хотела, мерзавец? — не унималась жена.
— Ну, чтоб у меня любовница была…
— Но не Тамарка же! — отпарировала она. — То-то же от тебя, как и от неё, в последнее время луком несёт!
После этих слов супруга схватила из серванта салатницу и шарахнула об пол. Потом супницу, потом кофейный сервиз. Последний она колотила особенно изощренно — каждый предмет в отдельности, поштучно…
Я понял, что если чего-нибудь срочно не предпринять, то через три минуты в доме не останется ни единого целого блюдца.
— Зин! — заорал я так громко, что супруга застыла с поднятой над головой старой вазой — самым ценным, что у нас было в доме. — Есть ещё одна, признаюсь…
— И кто она? — поинтересовалась жена, продолжая держать вазу над головой.
— Киноактриса, — снова соврал я. — Бриджит… как её… Бурда!
Супруга опустила вазу и осторожно поставила в сервант.
— Вот это — другое дело! — улыбнулась она устало. — А то — Тамарка!
А потом, обняв меня, тихо спросила:
— Но ведь ты всё равно меня больше своей Бриджиты любишь?
— Конечно! — заорал я. — Бриджит — она по сравнению с тобой, так — ерунда!
Супруга радостно чмокнула меня в щёку и пошла на кухню за веником и совком, чтобы подмести черепки от разбитой посуды.
— Вась, а Вась, — вдруг послышался с кухни виноватый голос жены, — а у меня это… тоже любовник есть.
— Кто? — подскочил как ужаленный я.
— Ну, этот, как его… Чак Норрис, — ответила супруга, появляясь в дверях комнаты с веником и совком.
— Что?! Это тот лысый, что тебя всё время с работы на «Запорожце» подвозит? — закричал я, трясясь от ревности.
— Да нет, — отмахнулась жена, — это не Чак, а Иван Петрович — наш главный инженер…
— Что?! — снова завопил я. — Какой ещё Иван Петрович?! Тебе что, Чака Норриса мало?!
И схватив из серванта злополучную вазу, я в сердцах шваркнул её об пол…
— С чего это ты? — удивился я. — По вечерам дома сижу, зарплату тебе приношу, за хлебом бегаю…
— А всё-таки, — не унималась супруга, — скажи правду…
— Да ты что?! — взвился я. — Откуда ты взяла?
— Да странно как-то, — пожала плечами супруга, — у всех есть, а у тебя вот нет. Ты что, особенный?
— Да, — вскричал я, — особенный! Тебя вот уже сколько лет люблю и никого мне больше не надо! Ты что, не веришь?
— Да верю, — улыбнулась она, — да вот думала, что ты не только мне одной нравишься. Даже обидно как-то…
И она разрыдалась. Я попытался её утешить, но из этого мало что вышло.
— Ладно, признаюсь, — решил соврать я, — ну, есть, скажем…
— Правда? — мгновенно перестав плакать, с надеждой спросила она. — И кто?
— Ну, эта, как её, — я стал тянуть время, подбирая какую-нибудь достойную кандидатуру на столь ответственное место. — Эта… Ну, Тамарка!
— Это какая ещё Тамарка? — вдруг разъярилась супруга. — Эта та, которая в овощном ларьке торгует?
— Во-во, она! — продолжил ломать комедию я. — Морковкой там, свёклой… Красавица!
— Ах, стерва! — заорала супруга. — А ты, старый осёл, нашёл с кем связываться!
— Да ты же сама хотела! — попытался выйти из положения я.
— Чего хотела, мерзавец? — не унималась жена.
— Ну, чтоб у меня любовница была…
— Но не Тамарка же! — отпарировала она. — То-то же от тебя, как и от неё, в последнее время луком несёт!
После этих слов супруга схватила из серванта салатницу и шарахнула об пол. Потом супницу, потом кофейный сервиз. Последний она колотила особенно изощренно — каждый предмет в отдельности, поштучно…
Я понял, что если чего-нибудь срочно не предпринять, то через три минуты в доме не останется ни единого целого блюдца.
— Зин! — заорал я так громко, что супруга застыла с поднятой над головой старой вазой — самым ценным, что у нас было в доме. — Есть ещё одна, признаюсь…
— И кто она? — поинтересовалась жена, продолжая держать вазу над головой.
— Киноактриса, — снова соврал я. — Бриджит… как её… Бурда!
Супруга опустила вазу и осторожно поставила в сервант.
— Вот это — другое дело! — улыбнулась она устало. — А то — Тамарка!
А потом, обняв меня, тихо спросила:
— Но ведь ты всё равно меня больше своей Бриджиты любишь?
— Конечно! — заорал я. — Бриджит — она по сравнению с тобой, так — ерунда!
Супруга радостно чмокнула меня в щёку и пошла на кухню за веником и совком, чтобы подмести черепки от разбитой посуды.
— Вась, а Вась, — вдруг послышался с кухни виноватый голос жены, — а у меня это… тоже любовник есть.
— Кто? — подскочил как ужаленный я.
— Ну, этот, как его… Чак Норрис, — ответила супруга, появляясь в дверях комнаты с веником и совком.
— Что?! Это тот лысый, что тебя всё время с работы на «Запорожце» подвозит? — закричал я, трясясь от ревности.
— Да нет, — отмахнулась жена, — это не Чак, а Иван Петрович — наш главный инженер…
— Что?! — снова завопил я. — Какой ещё Иван Петрович?! Тебе что, Чака Норриса мало?!
И схватив из серванта злополучную вазу, я в сердцах шваркнул её об пол…
