Дали мы знаем по усам
И по изогнутым картинам,
В них отражается он сам
С его душой неукротимой.
Маниакальный агрегат
Диковинного вольнодумства,
Он был чудовищно богат
И тратил деньги на безумства.
И лишь была одна Гала,
Чей облик освящал картины.
Она терпела, как могла,
Его психоза серпантины.
Феноменальный хулиган,
Он эпатировал Европу,
Его картин шальной экран
Подобен был дефектоскопу.
И в этом зеркале кривом
Пространство странно изгибалось,
Чтоб зритель бешеным зрачком
Проник в его лихую шалость.
Сюрреализм без тормозов
Бьет по мозгам электротоком,
И зритель средь его миров
Как будто бредит в сне глубоком.
Меня всосет, как пылесос,
Его картин остолбененье,
Где, как неистовый вопрос,
Изгибы, тлен и расчлененье.
Но я нормальна, не сдаюсь,
Встряхнусь от жуткой укоризны
И к телевизору сажусь.
А там… Дали! Но только в жизни!
И по изогнутым картинам,
В них отражается он сам
С его душой неукротимой.
Маниакальный агрегат
Диковинного вольнодумства,
Он был чудовищно богат
И тратил деньги на безумства.
И лишь была одна Гала,
Чей облик освящал картины.
Она терпела, как могла,
Его психоза серпантины.
Феноменальный хулиган,
Он эпатировал Европу,
Его картин шальной экран
Подобен был дефектоскопу.
И в этом зеркале кривом
Пространство странно изгибалось,
Чтоб зритель бешеным зрачком
Проник в его лихую шалость.
Сюрреализм без тормозов
Бьет по мозгам электротоком,
И зритель средь его миров
Как будто бредит в сне глубоком.
Меня всосет, как пылесос,
Его картин остолбененье,
Где, как неистовый вопрос,
Изгибы, тлен и расчлененье.
Но я нормальна, не сдаюсь,
Встряхнусь от жуткой укоризны
И к телевизору сажусь.
А там… Дали! Но только в жизни!
