Под звон расстроенной гитары,
Под шелестенье летних трав
Я пел романсы о гусарах,
Каноны музыки поправ.
Какое, право, наслажденье -
Лежать под звёздами в ночи!
"Вы отродясь не склонны к пенью,"-
Всегда твердили мне врачи.
И лишь настал момент припева
(кошмар для славок и дроздов),
Передо мной явилась дева
На вид семнадцати годов.
Багрово-алые ланиты,
Вишнёво-пухлые уста,
И в общем-целом, габариты
Достойны кисти и холста.
Стремимый вектором порока,
Я удержать себя не мог...
Она взглянула с поволокой
И улеглась со мною в стог.
Красотка пискнула умильно,
Я был решительный брутал,
И ощущал её тактильно,
Короче: тискал, что достал.
Вот тут себя остановить бы...
И тихой сапой на покой,
Но тему тонкую женитьбы
Она затронула рукой.
Беда нечаянно нависла
Над головою у меня,
И я позвал к себе присвистом
В сторонке ржавшего коня.
Истошный крик в ночи безлунной
Вослед сидящему в седле ....
"Не обещайте деве юной,
Любови вечной на земле" (с)
Под шелестенье летних трав
Я пел романсы о гусарах,
Каноны музыки поправ.
Какое, право, наслажденье -
Лежать под звёздами в ночи!
"Вы отродясь не склонны к пенью,"-
Всегда твердили мне врачи.
И лишь настал момент припева
(кошмар для славок и дроздов),
Передо мной явилась дева
На вид семнадцати годов.
Багрово-алые ланиты,
Вишнёво-пухлые уста,
И в общем-целом, габариты
Достойны кисти и холста.
Стремимый вектором порока,
Я удержать себя не мог...
Она взглянула с поволокой
И улеглась со мною в стог.
Красотка пискнула умильно,
Я был решительный брутал,
И ощущал её тактильно,
Короче: тискал, что достал.
Вот тут себя остановить бы...
И тихой сапой на покой,
Но тему тонкую женитьбы
Она затронула рукой.
Беда нечаянно нависла
Над головою у меня,
И я позвал к себе присвистом
В сторонке ржавшего коня.
Истошный крик в ночи безлунной
Вослед сидящему в седле ....
"Не обещайте деве юной,
Любови вечной на земле" (с)
