Я на мир смотрела из подвала
Видя ног кишащих хоровод,
Натянув большое одеяло
На глаза, на уши и на рот.
И жила я чьей-то жизнью бывшей
Посреди пустых полутеней,
Любовалась лужею застывшей,
Солнцем, отражающимся в ней.
И казался мне всего дороже
Пыльный мой, упрятанный покой,
И бежал мурашками по коже
Страх перед житейскою рекой.
Но текла река, лысели ветки,
Время превращало всё в труху
Умерли артисты и соседки,
Засияло солнце наверху.
И подобно жалкому микробу
Я теперь не прячусь, не дрожу,
А сижу на крыше небоскрёба
И, болтая ножками, гляжу.
Только наверху всё та же стужа,
Те же тени, страхи и обман,
Только мне видна теперь не лужа,
А холодный чёрный океан.
Видя ног кишащих хоровод,
Натянув большое одеяло
На глаза, на уши и на рот.
И жила я чьей-то жизнью бывшей
Посреди пустых полутеней,
Любовалась лужею застывшей,
Солнцем, отражающимся в ней.
И казался мне всего дороже
Пыльный мой, упрятанный покой,
И бежал мурашками по коже
Страх перед житейскою рекой.
Но текла река, лысели ветки,
Время превращало всё в труху
Умерли артисты и соседки,
Засияло солнце наверху.
И подобно жалкому микробу
Я теперь не прячусь, не дрожу,
А сижу на крыше небоскрёба
И, болтая ножками, гляжу.
Только наверху всё та же стужа,
Те же тени, страхи и обман,
Только мне видна теперь не лужа,
А холодный чёрный океан.
