Я с детства был пиарщик хоть куда.
Раз подошёл ко мне на перемене
Друг Лёха и на школьной нашей фене
Сказал: «Чувак! Быковский забодал».
Быковский был хитёр, остёр, бретёр.
Он закадрил подругу Лёхи Свету
И у окна напротив туалету
С ней совершал гламурный разговор.
Я с тылу заходил, как диверсант,
На их дуэт направив раструб уха.
(Пиарщик может даже орган слуха
Использовать, как пушку – комбатант!)
И я услышал вместо «I love you!»
«Смотри!» – гнусавил женщине мерзавец, –
«Какой у меня, на фиг, жёлтый палец!
Всё оттого, что много я курю!..»
«Не верь!» – любови друга своего
Вскричал я. – «Нету правды в этом трёпе!
Он этим пальцем ковыряет в попе!
Поэтому он жёлтый у него!..»
…Меня побить пытались всемером.
Бежал я через парк в чертополохи.
Едва ушел. Досталось другу Лёхе.
Ну, мы с ним помирились. Но потом.
Быковский в институт не поступил,
Женился после армии на Свете.
Счастливый брак. Уже большие дети.
Не курит, кстати. Давеча звонил.
Раз подошёл ко мне на перемене
Друг Лёха и на школьной нашей фене
Сказал: «Чувак! Быковский забодал».
Быковский был хитёр, остёр, бретёр.
Он закадрил подругу Лёхи Свету
И у окна напротив туалету
С ней совершал гламурный разговор.
Я с тылу заходил, как диверсант,
На их дуэт направив раструб уха.
(Пиарщик может даже орган слуха
Использовать, как пушку – комбатант!)
И я услышал вместо «I love you!»
«Смотри!» – гнусавил женщине мерзавец, –
«Какой у меня, на фиг, жёлтый палец!
Всё оттого, что много я курю!..»
«Не верь!» – любови друга своего
Вскричал я. – «Нету правды в этом трёпе!
Он этим пальцем ковыряет в попе!
Поэтому он жёлтый у него!..»
…Меня побить пытались всемером.
Бежал я через парк в чертополохи.
Едва ушел. Досталось другу Лёхе.
Ну, мы с ним помирились. Но потом.
Быковский в институт не поступил,
Женился после армии на Свете.
Счастливый брак. Уже большие дети.
Не курит, кстати. Давеча звонил.
