На лето меня и моего младшего братца отправляли в деревню к бабушке. Она водила всякую живность, но кролики и куры нас не интересовали. Мы играли в солдатики, ходили на пруд купаться и ловить бычков.
Как-то раз от нечего делать взялись пускать мыльные пузыри. Чей пузырь больше и дальше пролетит, тот и победил.
Я к этому занятию, в отличие от Генки, был равнодушен, но когда мыльный пузырь отнесло далеко в сторону и на него напал петух, это привело нас в восторг. Мы для пети надували пузыри; петух входил в раж, склёвывал их направо и налево. При этом он резво подскакивал, хлопал крыльями и пытался достать радужные мыльники.
Тогда-то мне и пришла в голову мысль: а что, если учить летать с рождения, сможет ли курица стать настоящей птицей? Ведь крылья у неё имеются!
Идея захватила. Выбор пал на только что оперившегося рябого цыплёнка; мы назвали его Цыпиком и немедленно приступили к тренировке. Я легонько подбросил Цыпика, он кубарем покатился в траву и кинулся улепётывать.
Многократные катапультирования в течение недели не дали ощутимых сдвигов, кроме, пожалуй, развития спринтерских способностей Цыпика. Мы уже хотели воспитать из него чемпиона по бегу, вроде страуса, однако цыпленок обнадёжил - начал махать крылышками при посадке.
Бабушке не понравилось новое увлечение, она гонялась за нами с хворостиной, поэтому тренировки пришлось перенести на время её походов в магазин и занятий огородом.
Цыплёнок нас дико боялся. При приближении меня или Генки, он ударялся в бега, даже простое «цыпа-цыпа» воспринимал как «спасайся, кто может».
- Цыпик, - увещевал его Генка, - не боись, разве ты не хочешь летать? Были б у меня крылья, я полетел бы в Африку!
Но Цыпик не хотел. Его как магнитом тянуло к земле, при этом он научился прятаться под брёвнами, под крыльцом или в кустах. В отличие от остального выводка, Цыпик не рос, не прибавлял в весе и у него испортился характер. Он озлобился, вёл уединённый образ жизни, и, несмотря на отставание в габаритах, задирал и забивал своих сверстников. Мы радовались, что в бою Цыпик подлетал выше всех, что обеспечивало ему решающее преимущество. Для улучшения кондиций я подкармливал бойца дроблёным горохом с витаминными шариками «Ундевит».
Мало-помалу упражнения начали давать результат. Я запускал Цыпика в космос сначала со стремянки, потом с крыши сарая. Внизу дежурил Генка, хлопая в ладоши и крича, он пытался поймать летуна, отчего тот с перепугу вновь набирал высоту. Длину каждого пролёта мы замеряли рулеткой, а данные я фиксировал в дневнике.
Определённую трудность представляла необходимость многократной поимки Цыпика, но и она была решена. Генка гнал птицу на меня, а я встречал её из засады с подсачеком. Петушок бил рекорды, к августу он мог перелететь до половины участка! Кроме того, уклоняясь от Генки, Цыпик научился менять направление полёта.
Бабушка ругалась, что мы довели курёнка до истощения, но это было не совсем так. Цыпик, оставаясь размером с голубя, хотя не представлял кулинарного интереса, зато был необыкновенно жилист, увёртлив и силён.
Несколько раз бабушка засекала очередную тренировку, и однажды, невзирая на объяснение, что это, мол, опыт для будущего сочинения на тему «как я провёл лето», выдрала меня за уши. Наказание не сломило мою волю, да и на глазах у младшего брата стыдно было отступаться от цели.
… Цыпик уже не так рвался из рук; мы рассыпали крупу на крышу летнего душа, он всё склёвывал и затем пикировал вниз. В одно прекрасное утро Цыпик взлетел на душ сам!
Лето кончалось, близился отъезд и состоялся прощальный запуск птицы. Бабушка ушла на рынок, я с Цыпиком в рюкзачке забрался на вершину берёзы.
- Что ж, ты так и не научился как следует летать, - обратился к нему я с напутственным словом, - тебя ждёт бульон. Но всё-таки ты лучше этих жирных кур.
Мы с Геной мечтали видеть тебя вольной птицей! Прощай, и помни о нас!
С этими словами я, как заправский голубятник, швырнул Цыпика в небо, и он пошёл на привычное снижение. Генка, задрав голову и хлопая, попятился назад, споткнулся, и, вскрикнув, шмякнулся спиной на дорожку. Петушок в этот момент пролетал над братом, от испуга отчаянно заработал крыльями и поднялся на невиданную ранее высоту. Сообразив, что Цыпик может перелететь через забор, я спешно съехал вниз по стволу.
… Цыпика нигде не было, ни во дворе, ни на улице. Зарёванный братец тоже его не видел.
Обыскали всё, где бы он мог затаиться – бесполезно. От бабушки инцидент решили скрыть, и в хлопотах перед отъездом всё прошло незаметно.
Больше никто и никогда Цыпика не видел. То ли он достался бродячим собакам, то ли у соседей обрёл покой в супе, а может…
Как-то от бабушки пришло письмо, в котором, между прочим, сообщалось, что в очереди за молоком кто-то рассказывал, будто на рассвете лесник Николай слышал, как в Еловом бору поют петухи.
Мне же перед сном порой грезилось, как Цыпик летит на юг во главе журавлиного косяка. Впрочем, с годами, я всё чаще склоняюсь к версии, что его поймала бабушка по возвращению из магазина.
p.s.
Участвуя в научных изысканиях, я привык оценивать результаты экспериментов и считаю настоящий опыт частично удавшимся, перспективным и требующим повторения в контролируемых и управляемых условиях при соответствующем финансировании.
Как-то раз от нечего делать взялись пускать мыльные пузыри. Чей пузырь больше и дальше пролетит, тот и победил.
Я к этому занятию, в отличие от Генки, был равнодушен, но когда мыльный пузырь отнесло далеко в сторону и на него напал петух, это привело нас в восторг. Мы для пети надували пузыри; петух входил в раж, склёвывал их направо и налево. При этом он резво подскакивал, хлопал крыльями и пытался достать радужные мыльники.
Тогда-то мне и пришла в голову мысль: а что, если учить летать с рождения, сможет ли курица стать настоящей птицей? Ведь крылья у неё имеются!
Идея захватила. Выбор пал на только что оперившегося рябого цыплёнка; мы назвали его Цыпиком и немедленно приступили к тренировке. Я легонько подбросил Цыпика, он кубарем покатился в траву и кинулся улепётывать.
Многократные катапультирования в течение недели не дали ощутимых сдвигов, кроме, пожалуй, развития спринтерских способностей Цыпика. Мы уже хотели воспитать из него чемпиона по бегу, вроде страуса, однако цыпленок обнадёжил - начал махать крылышками при посадке.
Бабушке не понравилось новое увлечение, она гонялась за нами с хворостиной, поэтому тренировки пришлось перенести на время её походов в магазин и занятий огородом.
Цыплёнок нас дико боялся. При приближении меня или Генки, он ударялся в бега, даже простое «цыпа-цыпа» воспринимал как «спасайся, кто может».
- Цыпик, - увещевал его Генка, - не боись, разве ты не хочешь летать? Были б у меня крылья, я полетел бы в Африку!
Но Цыпик не хотел. Его как магнитом тянуло к земле, при этом он научился прятаться под брёвнами, под крыльцом или в кустах. В отличие от остального выводка, Цыпик не рос, не прибавлял в весе и у него испортился характер. Он озлобился, вёл уединённый образ жизни, и, несмотря на отставание в габаритах, задирал и забивал своих сверстников. Мы радовались, что в бою Цыпик подлетал выше всех, что обеспечивало ему решающее преимущество. Для улучшения кондиций я подкармливал бойца дроблёным горохом с витаминными шариками «Ундевит».
Мало-помалу упражнения начали давать результат. Я запускал Цыпика в космос сначала со стремянки, потом с крыши сарая. Внизу дежурил Генка, хлопая в ладоши и крича, он пытался поймать летуна, отчего тот с перепугу вновь набирал высоту. Длину каждого пролёта мы замеряли рулеткой, а данные я фиксировал в дневнике.
Определённую трудность представляла необходимость многократной поимки Цыпика, но и она была решена. Генка гнал птицу на меня, а я встречал её из засады с подсачеком. Петушок бил рекорды, к августу он мог перелететь до половины участка! Кроме того, уклоняясь от Генки, Цыпик научился менять направление полёта.
Бабушка ругалась, что мы довели курёнка до истощения, но это было не совсем так. Цыпик, оставаясь размером с голубя, хотя не представлял кулинарного интереса, зато был необыкновенно жилист, увёртлив и силён.
Несколько раз бабушка засекала очередную тренировку, и однажды, невзирая на объяснение, что это, мол, опыт для будущего сочинения на тему «как я провёл лето», выдрала меня за уши. Наказание не сломило мою волю, да и на глазах у младшего брата стыдно было отступаться от цели.
… Цыпик уже не так рвался из рук; мы рассыпали крупу на крышу летнего душа, он всё склёвывал и затем пикировал вниз. В одно прекрасное утро Цыпик взлетел на душ сам!
Лето кончалось, близился отъезд и состоялся прощальный запуск птицы. Бабушка ушла на рынок, я с Цыпиком в рюкзачке забрался на вершину берёзы.
- Что ж, ты так и не научился как следует летать, - обратился к нему я с напутственным словом, - тебя ждёт бульон. Но всё-таки ты лучше этих жирных кур.
Мы с Геной мечтали видеть тебя вольной птицей! Прощай, и помни о нас!
С этими словами я, как заправский голубятник, швырнул Цыпика в небо, и он пошёл на привычное снижение. Генка, задрав голову и хлопая, попятился назад, споткнулся, и, вскрикнув, шмякнулся спиной на дорожку. Петушок в этот момент пролетал над братом, от испуга отчаянно заработал крыльями и поднялся на невиданную ранее высоту. Сообразив, что Цыпик может перелететь через забор, я спешно съехал вниз по стволу.
… Цыпика нигде не было, ни во дворе, ни на улице. Зарёванный братец тоже его не видел.
Обыскали всё, где бы он мог затаиться – бесполезно. От бабушки инцидент решили скрыть, и в хлопотах перед отъездом всё прошло незаметно.
Больше никто и никогда Цыпика не видел. То ли он достался бродячим собакам, то ли у соседей обрёл покой в супе, а может…
Как-то от бабушки пришло письмо, в котором, между прочим, сообщалось, что в очереди за молоком кто-то рассказывал, будто на рассвете лесник Николай слышал, как в Еловом бору поют петухи.
Мне же перед сном порой грезилось, как Цыпик летит на юг во главе журавлиного косяка. Впрочем, с годами, я всё чаще склоняюсь к версии, что его поймала бабушка по возвращению из магазина.
p.s.
Участвуя в научных изысканиях, я привык оценивать результаты экспериментов и считаю настоящий опыт частично удавшимся, перспективным и требующим повторения в контролируемых и управляемых условиях при соответствующем финансировании.
