Я досмотрел в TV хоккей,
Потом на стрит спустился в лифте.
Луна была на фифти-фифти,
И было все вокруг о'кей.
Лишь я, как благородный дон,
Да эта дивная урода!
Как шнапс, пьянящая погода,
А воздух, воздух – миль пардон!
Я гомо сапиенс простой.
Ай хэв ноу проблемз. Но постой!
Навстречу герл. – «Мадмуазель,
Зайдем-ка на часок в отель!»
Ты там соскучишься едва ли,
Шепча: «Ай лав ю, генацвале»,
И даже скажешь: «Данке шен»,
Глотая виски и крюшон.
Хотел ей «бэса мэ» сказать,
Как вдруг – кувырк на льду на склизком,
Я начал шпрехать на английском,
А кончил русским словом «мать».
Но что же делать? Се ля ви!
Арриведерчи, крошка!
Вернулся взад, раскрыл окошко,
И снова сел смотреть TV.
Потом на стрит спустился в лифте.
Луна была на фифти-фифти,
И было все вокруг о'кей.
Лишь я, как благородный дон,
Да эта дивная урода!
Как шнапс, пьянящая погода,
А воздух, воздух – миль пардон!
Я гомо сапиенс простой.
Ай хэв ноу проблемз. Но постой!
Навстречу герл. – «Мадмуазель,
Зайдем-ка на часок в отель!»
Ты там соскучишься едва ли,
Шепча: «Ай лав ю, генацвале»,
И даже скажешь: «Данке шен»,
Глотая виски и крюшон.
Хотел ей «бэса мэ» сказать,
Как вдруг – кувырк на льду на склизком,
Я начал шпрехать на английском,
А кончил русским словом «мать».
Но что же делать? Се ля ви!
Арриведерчи, крошка!
Вернулся взад, раскрыл окошко,
И снова сел смотреть TV.