Ты заморскую ела жратвуху,
На такси разъезжала всю ночь.
В нашей прочной, как сталь, брезентухе
Щеголять тебе, вижу, невмочь.
© Павел Бойчевский
Третий день за окном холодуха.
В брюхе глухо, в душе – пустота.
Сердце гложет такая тоскуха –
Хоть иди и кидайся с моста.
В непролазной грязюхе дорога
Отражает окнухи домов,
И ломается жизнь – безнадёга,
Как дверюха без крепких замков.
…А ведь как всё у нас начиналось!
Я на ужин тебя пригласил…
… И, доев «Доширак», ты призналась:
«Я оставила зонтик в такси».
Я недолго ломал головуху
Над проблемой серьёзной твоей.
И с балкона принес брезентуху,
Что с соседских стащил «Жигулей».
Ты как парусник в ночь уходила,
Мой презент на себе унося.
…Больше ты так и не позвонила,
Хоть давно срок возврата иссяк…
И опять на душе депрессуха,
И опять устремляется взгляд
В облакуху, где в нежной синюхе
Журавлюхи клинухой летят….
На такси разъезжала всю ночь.
В нашей прочной, как сталь, брезентухе
Щеголять тебе, вижу, невмочь.
© Павел Бойчевский
Третий день за окном холодуха.
В брюхе глухо, в душе – пустота.
Сердце гложет такая тоскуха –
Хоть иди и кидайся с моста.
В непролазной грязюхе дорога
Отражает окнухи домов,
И ломается жизнь – безнадёга,
Как дверюха без крепких замков.
…А ведь как всё у нас начиналось!
Я на ужин тебя пригласил…
… И, доев «Доширак», ты призналась:
«Я оставила зонтик в такси».
Я недолго ломал головуху
Над проблемой серьёзной твоей.
И с балкона принес брезентуху,
Что с соседских стащил «Жигулей».
Ты как парусник в ночь уходила,
Мой презент на себе унося.
…Больше ты так и не позвонила,
Хоть давно срок возврата иссяк…
И опять на душе депрессуха,
И опять устремляется взгляд
В облакуху, где в нежной синюхе
Журавлюхи клинухой летят….
