— Вот ты мне скажи как специалист по Индии…
— По индо-пакистанскому региону.
— Ну ладно, пусть так. Вот чем они, буддисты эти… мусульмане всякие… короче, чурки нерусские… Чем они от наших православных отличаются? Что в них такого особенного? Душа другая?
— Да нет вроде, душа обыкновенная. Менталитет другой.
— Мен-та-ли-тет… О, каким словам вас учат теперь. А за что тебя в эту жопу мира сослали? Что, в России работы не нашлось?
— Ну я ж английский язык учил. А там специалисты нужны.
— Ага. А ты небось губы раскатал, думал в Лондоне сидеть, на Биг-Бен любоваться.
— Он теперь по-другому называется — Элизабет-тауэр.
— Скажите пожалуйста! Ну что за люди, ничего святого. Бен — он же мужик. Какая, на фиг, он Элизабет?
— Так это в честь королевы.
— Ладно, сам знаю. Не глупей тебя. Ну сознавайся, ты когда к серьёзной работе готовился, ты разве в Индию хотел? Ведь в Европу же намылился, чтобы все чистенько, аккуратненько, харкают только в урны, клиенты духами пахнут…
Они сидели уже долго. Первый собеседник был постарше, лицом некрасив, волосат, груб и напорист. Возможно, был он откровенно неделикатен в силу характера и плохого воспитания, но скорее всего — от того, что чувствовал своё преимущество. Потому что товарищ его уступал ему и по возрасту, и по жизненному опыту, и по выслуге лет. А значит, обязан был слушать с почтением и не возражать. Поэтому второй собеседник — наружностью поприятнее и манерами получше — с готовностью согласился:
— Конечно, мечтал о Европе. Но распределение — и ничего не поделаешь. Ничего, я уже привык. Буддизм — очень любопытная религия. Индуизм тоже. Они стараются быть максимально хорошими, потому что это засчитывается при реинкарнации. Постоянно чистят свою карму. На все ради этого готовы. Смешные такие. Но к ним, конечно, особый подход требуется.
— Не знаю, что там любопытного… Вот я всю жизнь с русскими работаю. Ну, с приблудными всякими заодно — с чувашами, бурятами, мордвой тоже. И знаешь, что я тебе скажу? Измельчал народ. Качество населения упало. Короче говоря, говно материал.
— Ну, это просто специфика нашей с вами работы.
— Какая к черту специфика? Работа, понятное дело, собачья, всегда была и будет. Но раньше народ другой был. Клиента раскручиваешь — душа радуется. А какие люди попадались — высокого полёта! О чем мечтали! Вот твои индусы о чем мечтают?
— Ну, о разном. Чтобы злые духи не приходили. Чтобы в следующей жизни переродиться во что-то не очень гадкое…
— Лабуда. Вот у меня один был: говорит, хочу в космос полететь. Это ещё в пятьдесят девятом было, до Гагарина.
— Ну и как, слетал?
— А как же? Фирма даёт гарантию. Слетал, но по-тихому, чтобы не вмешиваться в научно-исторический процесс. Хороший мужик был…. Жаль, кончил плохо: повесился.
— Почему?
— А от досады, что рассказать никому не может, что первый космонавт — это он, а не Юрка. У нас договор был — не трепаться. Так он и не выдержал. Юрка, кстати, тоже наш… Но у него контракт другой был — ему мировой известности хотелось. Да, были люди… На Северный полюс у меня народ пачками ездил. На Эверест лезли. На Дальний Восток тоже отправлял — были любители. Под водой как рыбы плавали — нормальные были мечты, человеческие.
— А правда, что среди ваших клиентов были… ну очень высокопоставленные?
Первый нахмурился и погрозил пальцем.
— Это ты о чем?
Второй стушевался, но все же выдавил из себя давно мучивший его вопрос:
— Говорят, к вам Сталин обращался. Правда?
— А это не твоего ума дело, — рявкнул старший собеседник. — Конфиденциальная информация, ясно?
— Ясно, — поспешно кивнул молодой.
Первый ухмыльнулся.
— Да что там Сталин… Был мужик один, Васильич…. Такого наворотил, черт ногу сломит. Душа радовалась.
— А сейчас что с клиентами?
— Сейчас — все не то. Извращенцы сплошные. Приличных желаний вообще нет. Денег не хотят, власти тоже. Скучно, типа, и обременительно. Секса — и то не хотят. Напрягаться же надо! А они ленивые все, как черти. Адреналина им и так хватает. Всякие там пейнтболы, банджи-джампинги… Тьфу, черт, не выговоришь. Удивить народ нечем. Придумывают такое… Рассказывать тошно.
Второй, видимо, не решался настаивать и молчал, но первый продолжил тему сам.
— Попадаются из старой гвардии… но большинство — полные маразматики. Вот недавно был идейный такой старичок. Хочу, говорит, мировой справедливости. Чтобы с терроризмом на Земле было покончено. Чтоб Крым опять хохлам вернули. И чтобы коммунизм победил. И ещё — свободу Анджеле Дэвис! А после этого — хоть под землю провалиться не жалко.
— А кто это, Анджела?
— Да баба одна черная, ты не знаешь.
— Красивая?
— Кто?
— Ну, Анжела.
— Не. Страшна, как черт. А тебе зачем?
— Так просто. Простите, я не понял: а почему Крым хохлам отдать, а не татарам?
— А татарам он зачем?
— Ну были же крымские татары…
— А, понял. Думаю, потому что фамилия этого старичка Голопупенко. Усёк?
— Ну, более-менее.
Помолчали. Потом первый вновь принялся за критику современной действительности.
— А молодёжь? Это же дебилы одноклеточные. Какие у них мысли? Что вообще они в жизни видели? К чему стремятся? Приходит тут один: с детства, рассказывает, мечтал бегать на четырех ногах и голым. Нельзя ли это как-нибудь устроить?
— И как, устроили?
— Ещё бы. Побегал он у меня пару дней на ипподроме… Да что говорить, скука одна. Зато амбиций у них сколько! Теорий всяких эк-зис-тен-ци-аль-ных начитались. Другой потребовал «начертить кривую его жизни с учётом поворотного пункта в 2000 году». Это он так изволил выразиться. Проще говоря, где бы он сейчас был, если бы восемнадцать лет назад не нажрался накануне экзамена, не завалил бы сессию и не вылетел из института.
— И что было бы?
— А ничего. Стоило ради этого три ночи графики чертить! Все то же самое. С той лишь разницей, что ещё пару лет протирал бы штаны за партой. А потом помыкался бы там-сям, подтёрся бы своим дипломом и пошёл бомбить.
— Кого бомбить?
— Ох, до чего же вы тёмные в своём индо-пакистанском регионе… Никого не бомбить. Таксовать значит. Деньги так зарабатывать.
— А-а. А совсем необычные желания встречаются?
— Ну да. Вот есть тут один… профессор…. Устройте мне, заявляет, встречу, с вашим верховным Богом… Как его звать, дескать, не знаю, версий много, но у меня к нему много вопросов накопилось, хочу все выяснить, понимаешь, дос-ко-наль-но, из первых рук.
— Ну и как Сам? Неужели согласился?
— Ты чего несёшь? Разве я к нему могу по такому поводу? Я и не спрашивал даже. Но все сделали без проблем: подучили одного из наших, бороду белую приклеили, нимб нахлобучили, чтобы похоже было. Профессор вроде посомневался, но перечить не посмел. Главное — этот наш подставной все как надо говорил: прямых ответов не давал, все притчами да намёками — типа, самый умный. А люди на это ведутся…
Старший помолчал немного и резюмировал:
— Вообще сейчас сложно работать. Не знаю, как там в Индии… У вас небось до сих пор Маугли по джунглям бегают. А у нас — век высоких технологий. Конкуренция дичайшая. Интернет этот, черт его дери. Блютус… За каждую душу бьёшься как каторжный. А душонки-то — мелкие, паршивые… Не то что раньше.
Он почесал хвостом за ухом и решительно поднялся.
— Все, хватит трындеть. Перерыв окончен.
— По индо-пакистанскому региону.
— Ну ладно, пусть так. Вот чем они, буддисты эти… мусульмане всякие… короче, чурки нерусские… Чем они от наших православных отличаются? Что в них такого особенного? Душа другая?
— Да нет вроде, душа обыкновенная. Менталитет другой.
— Мен-та-ли-тет… О, каким словам вас учат теперь. А за что тебя в эту жопу мира сослали? Что, в России работы не нашлось?
— Ну я ж английский язык учил. А там специалисты нужны.
— Ага. А ты небось губы раскатал, думал в Лондоне сидеть, на Биг-Бен любоваться.
— Он теперь по-другому называется — Элизабет-тауэр.
— Скажите пожалуйста! Ну что за люди, ничего святого. Бен — он же мужик. Какая, на фиг, он Элизабет?
— Так это в честь королевы.
— Ладно, сам знаю. Не глупей тебя. Ну сознавайся, ты когда к серьёзной работе готовился, ты разве в Индию хотел? Ведь в Европу же намылился, чтобы все чистенько, аккуратненько, харкают только в урны, клиенты духами пахнут…
Они сидели уже долго. Первый собеседник был постарше, лицом некрасив, волосат, груб и напорист. Возможно, был он откровенно неделикатен в силу характера и плохого воспитания, но скорее всего — от того, что чувствовал своё преимущество. Потому что товарищ его уступал ему и по возрасту, и по жизненному опыту, и по выслуге лет. А значит, обязан был слушать с почтением и не возражать. Поэтому второй собеседник — наружностью поприятнее и манерами получше — с готовностью согласился:
— Конечно, мечтал о Европе. Но распределение — и ничего не поделаешь. Ничего, я уже привык. Буддизм — очень любопытная религия. Индуизм тоже. Они стараются быть максимально хорошими, потому что это засчитывается при реинкарнации. Постоянно чистят свою карму. На все ради этого готовы. Смешные такие. Но к ним, конечно, особый подход требуется.
— Не знаю, что там любопытного… Вот я всю жизнь с русскими работаю. Ну, с приблудными всякими заодно — с чувашами, бурятами, мордвой тоже. И знаешь, что я тебе скажу? Измельчал народ. Качество населения упало. Короче говоря, говно материал.
— Ну, это просто специфика нашей с вами работы.
— Какая к черту специфика? Работа, понятное дело, собачья, всегда была и будет. Но раньше народ другой был. Клиента раскручиваешь — душа радуется. А какие люди попадались — высокого полёта! О чем мечтали! Вот твои индусы о чем мечтают?
— Ну, о разном. Чтобы злые духи не приходили. Чтобы в следующей жизни переродиться во что-то не очень гадкое…
— Лабуда. Вот у меня один был: говорит, хочу в космос полететь. Это ещё в пятьдесят девятом было, до Гагарина.
— Ну и как, слетал?
— А как же? Фирма даёт гарантию. Слетал, но по-тихому, чтобы не вмешиваться в научно-исторический процесс. Хороший мужик был…. Жаль, кончил плохо: повесился.
— Почему?
— А от досады, что рассказать никому не может, что первый космонавт — это он, а не Юрка. У нас договор был — не трепаться. Так он и не выдержал. Юрка, кстати, тоже наш… Но у него контракт другой был — ему мировой известности хотелось. Да, были люди… На Северный полюс у меня народ пачками ездил. На Эверест лезли. На Дальний Восток тоже отправлял — были любители. Под водой как рыбы плавали — нормальные были мечты, человеческие.
— А правда, что среди ваших клиентов были… ну очень высокопоставленные?
Первый нахмурился и погрозил пальцем.
— Это ты о чем?
Второй стушевался, но все же выдавил из себя давно мучивший его вопрос:
— Говорят, к вам Сталин обращался. Правда?
— А это не твоего ума дело, — рявкнул старший собеседник. — Конфиденциальная информация, ясно?
— Ясно, — поспешно кивнул молодой.
Первый ухмыльнулся.
— Да что там Сталин… Был мужик один, Васильич…. Такого наворотил, черт ногу сломит. Душа радовалась.
— А сейчас что с клиентами?
— Сейчас — все не то. Извращенцы сплошные. Приличных желаний вообще нет. Денег не хотят, власти тоже. Скучно, типа, и обременительно. Секса — и то не хотят. Напрягаться же надо! А они ленивые все, как черти. Адреналина им и так хватает. Всякие там пейнтболы, банджи-джампинги… Тьфу, черт, не выговоришь. Удивить народ нечем. Придумывают такое… Рассказывать тошно.
Второй, видимо, не решался настаивать и молчал, но первый продолжил тему сам.
— Попадаются из старой гвардии… но большинство — полные маразматики. Вот недавно был идейный такой старичок. Хочу, говорит, мировой справедливости. Чтобы с терроризмом на Земле было покончено. Чтоб Крым опять хохлам вернули. И чтобы коммунизм победил. И ещё — свободу Анджеле Дэвис! А после этого — хоть под землю провалиться не жалко.
— А кто это, Анджела?
— Да баба одна черная, ты не знаешь.
— Красивая?
— Кто?
— Ну, Анжела.
— Не. Страшна, как черт. А тебе зачем?
— Так просто. Простите, я не понял: а почему Крым хохлам отдать, а не татарам?
— А татарам он зачем?
— Ну были же крымские татары…
— А, понял. Думаю, потому что фамилия этого старичка Голопупенко. Усёк?
— Ну, более-менее.
Помолчали. Потом первый вновь принялся за критику современной действительности.
— А молодёжь? Это же дебилы одноклеточные. Какие у них мысли? Что вообще они в жизни видели? К чему стремятся? Приходит тут один: с детства, рассказывает, мечтал бегать на четырех ногах и голым. Нельзя ли это как-нибудь устроить?
— И как, устроили?
— Ещё бы. Побегал он у меня пару дней на ипподроме… Да что говорить, скука одна. Зато амбиций у них сколько! Теорий всяких эк-зис-тен-ци-аль-ных начитались. Другой потребовал «начертить кривую его жизни с учётом поворотного пункта в 2000 году». Это он так изволил выразиться. Проще говоря, где бы он сейчас был, если бы восемнадцать лет назад не нажрался накануне экзамена, не завалил бы сессию и не вылетел из института.
— И что было бы?
— А ничего. Стоило ради этого три ночи графики чертить! Все то же самое. С той лишь разницей, что ещё пару лет протирал бы штаны за партой. А потом помыкался бы там-сям, подтёрся бы своим дипломом и пошёл бомбить.
— Кого бомбить?
— Ох, до чего же вы тёмные в своём индо-пакистанском регионе… Никого не бомбить. Таксовать значит. Деньги так зарабатывать.
— А-а. А совсем необычные желания встречаются?
— Ну да. Вот есть тут один… профессор…. Устройте мне, заявляет, встречу, с вашим верховным Богом… Как его звать, дескать, не знаю, версий много, но у меня к нему много вопросов накопилось, хочу все выяснить, понимаешь, дос-ко-наль-но, из первых рук.
— Ну и как Сам? Неужели согласился?
— Ты чего несёшь? Разве я к нему могу по такому поводу? Я и не спрашивал даже. Но все сделали без проблем: подучили одного из наших, бороду белую приклеили, нимб нахлобучили, чтобы похоже было. Профессор вроде посомневался, но перечить не посмел. Главное — этот наш подставной все как надо говорил: прямых ответов не давал, все притчами да намёками — типа, самый умный. А люди на это ведутся…
Старший помолчал немного и резюмировал:
— Вообще сейчас сложно работать. Не знаю, как там в Индии… У вас небось до сих пор Маугли по джунглям бегают. А у нас — век высоких технологий. Конкуренция дичайшая. Интернет этот, черт его дери. Блютус… За каждую душу бьёшься как каторжный. А душонки-то — мелкие, паршивые… Не то что раньше.
Он почесал хвостом за ухом и решительно поднялся.
— Все, хватит трындеть. Перерыв окончен.
