Дорога с материка на небольшой греческий остров заняла около трёх часов. Всё происходило нудно, муторно и несуразно. Сначала экскурсанты собрались в холле отеля — хмурые от недосыпа (время-то — пять утра!) и ёжащиеся от утренней прохлады. Это позже они будут изнывать от жары и обливаться потом под немилосердным солнцем, а пока — зябко. Когда наконец подошёл туристический автобус, все вздохнули с облегчением и рванули занимать лучшие места, как будто предстояло прожить в этом самом автобусе несколько лет, и очень важно было сесть поудобнее. Потом отправились собирать группу по отелям. Пока ждали бестолковых опаздывающих туристов, досыпали в автобусе. Проснулись уже в порту.
Зиночка не сомкнула глаз. Предстоящая поездка на сказочный вулканический остров с бело-голубыми домиками вызывала у неё священный трепет. Давно лелеемая мечта — увидеть своими глазами остатки прекрасной древней цивилизации — начинала сбываться. Впрочем, в Греции древность везде. Шаг ступишь — помолодеешь на тысячу лет. Ещё шаг — на две тысячи. К старинным развалинам притронешься — как будто на Олимпе окажешься. Среди богов. Сразу хочется в белую тряпочку завернуться (тогу, как греки её назвали), волосы в высокую причёску закрутить и взять в руки арфу. Или гроздь винограда. Чтобы как беспечные олимпийские девушки бегать под солнцем лёгкой серной и вдохновлять поэтов и художников.
На пароме всех тошнило. Неожиданно поднялись волны, и огромное судно мотало вверх-вниз как игрушечный пластмассовый кораблик. После обильного завтрака, съеденного в порту, со многими случались неприятности прямо на палубе. Обессилевшие от морской болезни курортники тащились на корму, где в изнеможении валились прямо на доски и вяло проклинали море, греков и весь морской транспорт Евросоюза. Фотографировать замаячившую на горизонте красоту сил ни у кого не было.
А красота того стоила! Остров, показавшийся из морской пучины, завораживал и околдовывал. Вначале показалось невозможное: он весь покрыт снегом. Потом Зина пригляделась — нет, не снег: маленькие ослепительно белые здания с голубыми крышами. От сверкающей под солнцем белизны слезились глаза. Когда паром подошёл ближе, оказалось, что есть и персиковый цвет, и розовый. Видимо, некоторые оригиналы решили выделиться на общем фоне. А земля совершенно чёрная — вулканический песок. Вот такой слоёный пирог: сверху светлый, в середине тёмный, снизу — глубокий синий цвет воды. Ледяной, между прочим, воды: под ней многокилометровая впадина кратера. Берег приближался, и Зиночкино сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле. Там же застряли слова восхищения — от восторга Зинаида лишилась дара речи. Невозможная, нереальная, неземная красота. Чудо.
Повеселевшие пассажиры высадились на пристани. Со всего парома собралась большая и слабоуправляемая толпа. Опять стали шумно и бестолково грузиться в автобусы, отталкивая друг друга в стремлении занять кресло у окна и поближе к водителю. Единственное, что соблюдалось неукоснительно — чёткое разграничение по языковой принадлежности. Упаси бог попасть в итальянский автобус! Эти вороны так каркают — оглохнешь от их гама. Или оказаться среди англоговорящих — вдвойне обидно. Вроде всю жизнь учил язык, а сидишь как пень, ничего не понимаешь, а то, что знаешь — «Ландон из зе кэпитал ов Грейт Британ» — никто не говорит. Как будто они собственной столицей вообще не интересуются.
Наконец туристы расселись. Набитые битком, пышущие жаром и выхлопными газами автобусы отправлялись в город. Экскурсоводов мало кто слушал. В основном вертели головами, пихали друг друга локтями и восклицали: «Ух ты! А это чего? А куда мы едем? А обедать когда? Погоди, она чего-то говорит, я не слышу! Миша, вылези из-под кресла! Не облизывай окно, оно грязное! Женщина, голову уберите, мне не видно!» Дети требовали мороженого, мужчины — пива, а дамы мечтали заглянуть в местные магазины.
Автобусы останавливались у границы старого города — дальше, круто в гору, по неровной узкой дороге, двигаться можно было только пешком или на осликах. Туристов разделили на группы по двадцать человек, и они, как стада овец, каждый со своим пастухом-гидом, отчалили в разных направлениях, чтобы по окончании экскурсии снова встретиться в ресторане у автобусной остановки.
Зиночка попала в компанию нескольких приятельствующих семей — как на подбор громких, толстых и мало интересующихся историей острова. Рассказы хрупкой девушки-экскурсовода не вызвали большого энтузиазма; краткий экскурс в древнегреческие легенды вообще навёл уныние. Прогулка по узеньким улочкам несколько развлекла публику, но солнце жарило безбожно, и народ скоро запросился в тень и прохладу — в какое-нибудь кафе или в магазин под кондиционер. Ну их, эти развалины, что мы, камней не видели? По-настоящему всех заинтересовала только старинная плита, которая, по преданию, приносит счастье в любви каждому, кто на ней посидит. Естественно, уверовав в легенду, все члены группы, включая детей, принялись по очереди плюхаться на раскалённый камень, не жалея своих седалищ. Ради счастья можно и потерпеть. Присела и Зинаида — из уважения к традициям. Любовь её давно не интересовала, а вот сознание того, что она приобщается к месту, много веков обтираемому задницами древних греков, приятно будоражило. Она бы с удовольствием ещё послушала рассказы гида, но после посещения любовного камня вся компания, просветлённая и удовлетворённая, изъявила желание направить стопы в сувенирные магазины.
Хорошо, легко согласилась экскурсовод, а Посейдона не будем смотреть? Это ещё кто такой, заволновалась толпа. Где находится? Девушка объяснила: это покровитель острова, стоит на самой вершине горы. Вон итальянская группа спускается оттуда. Итальянцы, уже успевшие познакомиться с Посейдоном, шли шумной весёлой толпой и радостно каркали. Ах, раз итальянцы смотрели, мы тоже хотим. Показывайте своего — как его там?
Путь был недолгим, но трудным — подъём крутой, тропинка каменистая, и всё на открытом пространстве — ни тени, ни ветерка. Колючий песок забивался в обувь и мгновенно впивался в ноги. Женская часть группы синхронно принялась жаловаться на волдыри и ссадины на ступнях, а мужчины все как один пыхтели и задыхались. Наконец — с трудом и стонами — достигли пункта назначения.
Про Посейдона и компанию Зиночка знала много — в детстве у неё была замечательная книжка с картинками «Герои Эллады». Она зачитывалась приключениями Язона и восхищалась подвигами Геракла. Представляла себя Афиной, дочерью Зевса — эта богиня привлекала её больше всего. Мудрая, рассудительная, решительная. Глупостями и интригами, в отличие от многих собратьев по Олимпу, не занимается. Ещё нравилась Артемида — властительница лесов и обитающей в ней живности, вечная девственница. Повезло ей — не знала разочарований в любви. Папа Зевс уважения не вызывал: изменщик, предатель и трус, даром что громовержец. Мачеха Гера тоже не блистала добродетелью, хотя как женщине Зина ей сочувствовала: с таким мужем кто хочешь впадёт в отчаяние и пустится во все тяжкие. А вот дядя Посейдон, брат Зевса, представлялся персонажем деловым и отнюдь не легкомысленным: занимался своей морской стихией добросовестно, исправно топил или, наоборот, спасал корабли и за глупыми нимфами не гонялся — времени на подобные пустяки не было. Уважаемый мужчина, прямо скажем.
Она только не подозревала, что он так невероятно хорош. Когда Зиночка увидела этого ослепительного мраморного гиганта, сердце снова переместилось — из горла куда-то в желудок. Наверное, у неё была особая физиология, потому что она всем телом почувствовала мощный поток энергии, исходящей от владыки морей. Такой мощный, что Зина содрогнулась.
Он был прекрасен. Мрачное носатое-бородатое лицо, мускулистый обнажённый торс, огромные слоновьи ноги. Облик в целом обезьяноподобный — напоминает мощного орангутана. Одна рука согнута, ладонь козырьком прикрывает от солнца обращённые к горизонту орлиные глаза: что там вдали? Порядок ли на море? В другой руке зажат трезубец — так крепко стиснут, что надулись каменные вены на гигантском запястье. Вся поза выражает уверенность и достоинство. Живи спокойно, бело-голубой остров, я, грозный Посейдон, всегда на страже твоих берегов. Я вечно стою на вершине скалы, смотрю вниз, на залитый морем кратер вулкана и наблюдаю за кораблями, входящими в гавань. Я командую штормами, приливами и отливами, управляю погодой и охраняю тебя от бед. А если вздумают напасть враги — горе им! Вот он, мой трезубец, смертоносный и беспощадный для тех, кто задумает недоброе…
— Да, классный мужик, — решили туристы. — Только морда больно злая. И чего голый? Эти греки совсем бесстыжие. Хоть бы срам прикрыли. Ну всё, пошли по магазинам.
Компания во главе с гидом отправилась в обратный путь, предвкушая шоппинг и сытный обед. А Зиночка осталась. Она села рядом с мраморным гигантом, положила руку на его огромную ступню и успокоенно вздохнула. Её отсутствия никто не заметил.
Так она просидела до заката. Туристы давно накупили бесполезных сувениров, насытились местными морепродуктами и укатили обратно на тошнотворном пароме. То, что одного человека не досчитались, никого не волновало — у гидов были чёткие инструкции отправляться точно по расписанию и не ждать опаздывающих. Их проблемы, пусть сами добираются, как хотят. То, что одна из русских туристок так и не вернулась в отель, тоже осталось без внимания. Зиночка путешествовала в одиночестве и проживала в одноместном номере.
А они в это время разговаривали. Зина рассказала Посейдону всю свою жизнь — без утайки и стеснения. Он её не осудил, а даже пожалел. И предложил вместо глупых и суетных мирских занятий более достойное и захватывающее — наблюдать со скалы за морем. Оно, море, всё время разное. На рассвете — постепенно набирающее цвет, искрящееся светлыми бликами. Днём — нестерпимо яркое, будто раскалённый добела металл. Вечером — золотое, пылающее. Тёмное тревожное море перед грозой. Серое и загадочное зимнее море. Восхитительно злобное во время шторма. Зеркально спокойное в штиль. Отсюда, с самой высокой скалы, видно, как вода испещрена белыми точками яхт. Как лёгкими бабочками порхают разноцветные паруса сёрфингистов. Как отходят паромы, постепенно исчезая за горизонтом. А ночью звезды опускаются низко-низко. Посейдон не раз трогал их рукой и наблюдал, как они падают в море. Здесь покой. Здесь можно увидеть вечность.
Предложение остаться Зина приняла с радостью и благодарностью. О своей прежней жизни и оставшихся где-то за горизонтом родных и обязанностях даже не вспомнила. Впрочем, не так уж много их было. В отеле её хватились только через три дня, когда положено было освободить номер. Вещи вынесли и некоторое время хранили: вдруг взбалмошная русская соизволит вернуться. В полицию заявлять не стали, сошлись во мнении, что дамочка увлеклась каким-нибудь знойным греческим парнем и отправилась к нему на плантацию, чтобы в любви и согласии вместе выращивать оливки. Обычное дело.
На острове дело обстояло несколько сложнее. Местным властям поступали жалобы, что одна экзальтированная дамочка мешает проводить экскурсии и не даёт публике фотографироваться с Посейдоном: не желает уходить из кадра, цепляется за статую и смущает туристов своим безумным поведением. Ленивая полиция неспешно приехала на место, осмотрела и статую, и дамочку: всё, вроде, в порядке, ущерба скульптуре не нанесено, а тётка тихая, не буйная. То, что за каменного мужика цепляется — её личное дело. По-гречески не понимает, как прикажете с ней общаться? Трогать иностранную гражданку права не имеем, тем более что очевидных нарушений нет. Вот если она нашему Посейдону чего-нибудь отломает — тогда будем разговаривать. А трогать статуи никому не запрещается. Наши мужчины — и каменные, и живые — вообще не против, когда их дамы трогают.
И Зинаиду оставили в покое. Туристы поначалу ворчали, конечно. А потом гиды нашли выход: начали рекламировать экскурсию «Посейдон и сумасшедшая тётка, которая тронулась от любви к нему». Звучало заманчиво, народ интересовался. За поход на вершину скалы стали брать отдельную плату. Фотографировали Зиночку, прильнувшую к Посейдону, уже с удовольствием — как местную достопримечательность. Экскурсоводы, не стесняясь, сочиняли истории о том, что женщина бросила мужа-олигарха и пятерых детей, а также дом в Майами ради любви к каменному гиганту. Теперь она окончательно свихнулась, ничего не ест и, наверное, скоро умрёт от безнадёжной страсти. Туристы слушали, открыв рты, и непрерывно щелкали камерами. Бизнес процветал.
А потом закончился сезон, и про Посейдона и Зину забыли. Начались дожди. Туристы разъехались по домам, увозя фотографии, сувениры и воспоминания. Местное население к Посейдону не ходило — стоит и стоит себе, чего его проверять?
Зина и её избранник были счастливы. Оказалось, что они очень подходят друг другу — одни и те же вкусы, привычки, взгляды на жизнь. Общая любовь к тишине и покою. Они питались нектаром, как и положено олимпийским богам. Зина ведь и в самом деле была дочерью Зевса, так что нектара ей вполне хватало. Ночью Посейдон сходил с постамента, и они гуляли под луной, взявшись за руки. Иногда он уходил в морскую пучину — проверить, как идут дела, а она ждала на скале и волновалась. Хотя что могло случиться с повелителем моря в его родной стихии! Утром он возвращался и приносил ей подарки — жемчужины, раковины или обломок корабельной мачты с пиратского судна, затонувшего триста лет назад. И не было женщины счастливее её.
На следующий год туристический сезон начался поздно — из-за затянувшихся дождей. Первая же туристическая группа, отправившаяся на вершину горы, обнаружила интересную скульптурную композицию: рядом с гигантским владыкой морских просторов сидела мраморная женщина с длинными распущенными волосами. Она держала в руке морскую раковину и, казалось, вслушивалась в шум внутри неё. Взгляд женщины был обращён к морю, а на каменном лице застыло спокойное и безмятежное выражение, как и у всех древнегреческих скульптур. Как статуя появилась на горе — было непонятно, но находчивый экскурсовод рассказал группе волнующую легенду о прекрасной нимфе, которая повсюду следовала за Посейдоном и была его тайной возлюбленной. Раковина в её руке — символ взаимной любви, и, по преданию, та девушка, которая дотронется до раковины, выйдет замуж уже в этом году.
Девушки всех возрастов бросились к статуе.
Зиночка не сомкнула глаз. Предстоящая поездка на сказочный вулканический остров с бело-голубыми домиками вызывала у неё священный трепет. Давно лелеемая мечта — увидеть своими глазами остатки прекрасной древней цивилизации — начинала сбываться. Впрочем, в Греции древность везде. Шаг ступишь — помолодеешь на тысячу лет. Ещё шаг — на две тысячи. К старинным развалинам притронешься — как будто на Олимпе окажешься. Среди богов. Сразу хочется в белую тряпочку завернуться (тогу, как греки её назвали), волосы в высокую причёску закрутить и взять в руки арфу. Или гроздь винограда. Чтобы как беспечные олимпийские девушки бегать под солнцем лёгкой серной и вдохновлять поэтов и художников.
На пароме всех тошнило. Неожиданно поднялись волны, и огромное судно мотало вверх-вниз как игрушечный пластмассовый кораблик. После обильного завтрака, съеденного в порту, со многими случались неприятности прямо на палубе. Обессилевшие от морской болезни курортники тащились на корму, где в изнеможении валились прямо на доски и вяло проклинали море, греков и весь морской транспорт Евросоюза. Фотографировать замаячившую на горизонте красоту сил ни у кого не было.
А красота того стоила! Остров, показавшийся из морской пучины, завораживал и околдовывал. Вначале показалось невозможное: он весь покрыт снегом. Потом Зина пригляделась — нет, не снег: маленькие ослепительно белые здания с голубыми крышами. От сверкающей под солнцем белизны слезились глаза. Когда паром подошёл ближе, оказалось, что есть и персиковый цвет, и розовый. Видимо, некоторые оригиналы решили выделиться на общем фоне. А земля совершенно чёрная — вулканический песок. Вот такой слоёный пирог: сверху светлый, в середине тёмный, снизу — глубокий синий цвет воды. Ледяной, между прочим, воды: под ней многокилометровая впадина кратера. Берег приближался, и Зиночкино сердце подпрыгнуло и забилось где-то в горле. Там же застряли слова восхищения — от восторга Зинаида лишилась дара речи. Невозможная, нереальная, неземная красота. Чудо.
Повеселевшие пассажиры высадились на пристани. Со всего парома собралась большая и слабоуправляемая толпа. Опять стали шумно и бестолково грузиться в автобусы, отталкивая друг друга в стремлении занять кресло у окна и поближе к водителю. Единственное, что соблюдалось неукоснительно — чёткое разграничение по языковой принадлежности. Упаси бог попасть в итальянский автобус! Эти вороны так каркают — оглохнешь от их гама. Или оказаться среди англоговорящих — вдвойне обидно. Вроде всю жизнь учил язык, а сидишь как пень, ничего не понимаешь, а то, что знаешь — «Ландон из зе кэпитал ов Грейт Британ» — никто не говорит. Как будто они собственной столицей вообще не интересуются.
Наконец туристы расселись. Набитые битком, пышущие жаром и выхлопными газами автобусы отправлялись в город. Экскурсоводов мало кто слушал. В основном вертели головами, пихали друг друга локтями и восклицали: «Ух ты! А это чего? А куда мы едем? А обедать когда? Погоди, она чего-то говорит, я не слышу! Миша, вылези из-под кресла! Не облизывай окно, оно грязное! Женщина, голову уберите, мне не видно!» Дети требовали мороженого, мужчины — пива, а дамы мечтали заглянуть в местные магазины.
Автобусы останавливались у границы старого города — дальше, круто в гору, по неровной узкой дороге, двигаться можно было только пешком или на осликах. Туристов разделили на группы по двадцать человек, и они, как стада овец, каждый со своим пастухом-гидом, отчалили в разных направлениях, чтобы по окончании экскурсии снова встретиться в ресторане у автобусной остановки.
Зиночка попала в компанию нескольких приятельствующих семей — как на подбор громких, толстых и мало интересующихся историей острова. Рассказы хрупкой девушки-экскурсовода не вызвали большого энтузиазма; краткий экскурс в древнегреческие легенды вообще навёл уныние. Прогулка по узеньким улочкам несколько развлекла публику, но солнце жарило безбожно, и народ скоро запросился в тень и прохладу — в какое-нибудь кафе или в магазин под кондиционер. Ну их, эти развалины, что мы, камней не видели? По-настоящему всех заинтересовала только старинная плита, которая, по преданию, приносит счастье в любви каждому, кто на ней посидит. Естественно, уверовав в легенду, все члены группы, включая детей, принялись по очереди плюхаться на раскалённый камень, не жалея своих седалищ. Ради счастья можно и потерпеть. Присела и Зинаида — из уважения к традициям. Любовь её давно не интересовала, а вот сознание того, что она приобщается к месту, много веков обтираемому задницами древних греков, приятно будоражило. Она бы с удовольствием ещё послушала рассказы гида, но после посещения любовного камня вся компания, просветлённая и удовлетворённая, изъявила желание направить стопы в сувенирные магазины.
Хорошо, легко согласилась экскурсовод, а Посейдона не будем смотреть? Это ещё кто такой, заволновалась толпа. Где находится? Девушка объяснила: это покровитель острова, стоит на самой вершине горы. Вон итальянская группа спускается оттуда. Итальянцы, уже успевшие познакомиться с Посейдоном, шли шумной весёлой толпой и радостно каркали. Ах, раз итальянцы смотрели, мы тоже хотим. Показывайте своего — как его там?
Путь был недолгим, но трудным — подъём крутой, тропинка каменистая, и всё на открытом пространстве — ни тени, ни ветерка. Колючий песок забивался в обувь и мгновенно впивался в ноги. Женская часть группы синхронно принялась жаловаться на волдыри и ссадины на ступнях, а мужчины все как один пыхтели и задыхались. Наконец — с трудом и стонами — достигли пункта назначения.
Про Посейдона и компанию Зиночка знала много — в детстве у неё была замечательная книжка с картинками «Герои Эллады». Она зачитывалась приключениями Язона и восхищалась подвигами Геракла. Представляла себя Афиной, дочерью Зевса — эта богиня привлекала её больше всего. Мудрая, рассудительная, решительная. Глупостями и интригами, в отличие от многих собратьев по Олимпу, не занимается. Ещё нравилась Артемида — властительница лесов и обитающей в ней живности, вечная девственница. Повезло ей — не знала разочарований в любви. Папа Зевс уважения не вызывал: изменщик, предатель и трус, даром что громовержец. Мачеха Гера тоже не блистала добродетелью, хотя как женщине Зина ей сочувствовала: с таким мужем кто хочешь впадёт в отчаяние и пустится во все тяжкие. А вот дядя Посейдон, брат Зевса, представлялся персонажем деловым и отнюдь не легкомысленным: занимался своей морской стихией добросовестно, исправно топил или, наоборот, спасал корабли и за глупыми нимфами не гонялся — времени на подобные пустяки не было. Уважаемый мужчина, прямо скажем.
Она только не подозревала, что он так невероятно хорош. Когда Зиночка увидела этого ослепительного мраморного гиганта, сердце снова переместилось — из горла куда-то в желудок. Наверное, у неё была особая физиология, потому что она всем телом почувствовала мощный поток энергии, исходящей от владыки морей. Такой мощный, что Зина содрогнулась.
Он был прекрасен. Мрачное носатое-бородатое лицо, мускулистый обнажённый торс, огромные слоновьи ноги. Облик в целом обезьяноподобный — напоминает мощного орангутана. Одна рука согнута, ладонь козырьком прикрывает от солнца обращённые к горизонту орлиные глаза: что там вдали? Порядок ли на море? В другой руке зажат трезубец — так крепко стиснут, что надулись каменные вены на гигантском запястье. Вся поза выражает уверенность и достоинство. Живи спокойно, бело-голубой остров, я, грозный Посейдон, всегда на страже твоих берегов. Я вечно стою на вершине скалы, смотрю вниз, на залитый морем кратер вулкана и наблюдаю за кораблями, входящими в гавань. Я командую штормами, приливами и отливами, управляю погодой и охраняю тебя от бед. А если вздумают напасть враги — горе им! Вот он, мой трезубец, смертоносный и беспощадный для тех, кто задумает недоброе…
— Да, классный мужик, — решили туристы. — Только морда больно злая. И чего голый? Эти греки совсем бесстыжие. Хоть бы срам прикрыли. Ну всё, пошли по магазинам.
Компания во главе с гидом отправилась в обратный путь, предвкушая шоппинг и сытный обед. А Зиночка осталась. Она села рядом с мраморным гигантом, положила руку на его огромную ступню и успокоенно вздохнула. Её отсутствия никто не заметил.
Так она просидела до заката. Туристы давно накупили бесполезных сувениров, насытились местными морепродуктами и укатили обратно на тошнотворном пароме. То, что одного человека не досчитались, никого не волновало — у гидов были чёткие инструкции отправляться точно по расписанию и не ждать опаздывающих. Их проблемы, пусть сами добираются, как хотят. То, что одна из русских туристок так и не вернулась в отель, тоже осталось без внимания. Зиночка путешествовала в одиночестве и проживала в одноместном номере.
А они в это время разговаривали. Зина рассказала Посейдону всю свою жизнь — без утайки и стеснения. Он её не осудил, а даже пожалел. И предложил вместо глупых и суетных мирских занятий более достойное и захватывающее — наблюдать со скалы за морем. Оно, море, всё время разное. На рассвете — постепенно набирающее цвет, искрящееся светлыми бликами. Днём — нестерпимо яркое, будто раскалённый добела металл. Вечером — золотое, пылающее. Тёмное тревожное море перед грозой. Серое и загадочное зимнее море. Восхитительно злобное во время шторма. Зеркально спокойное в штиль. Отсюда, с самой высокой скалы, видно, как вода испещрена белыми точками яхт. Как лёгкими бабочками порхают разноцветные паруса сёрфингистов. Как отходят паромы, постепенно исчезая за горизонтом. А ночью звезды опускаются низко-низко. Посейдон не раз трогал их рукой и наблюдал, как они падают в море. Здесь покой. Здесь можно увидеть вечность.
Предложение остаться Зина приняла с радостью и благодарностью. О своей прежней жизни и оставшихся где-то за горизонтом родных и обязанностях даже не вспомнила. Впрочем, не так уж много их было. В отеле её хватились только через три дня, когда положено было освободить номер. Вещи вынесли и некоторое время хранили: вдруг взбалмошная русская соизволит вернуться. В полицию заявлять не стали, сошлись во мнении, что дамочка увлеклась каким-нибудь знойным греческим парнем и отправилась к нему на плантацию, чтобы в любви и согласии вместе выращивать оливки. Обычное дело.
На острове дело обстояло несколько сложнее. Местным властям поступали жалобы, что одна экзальтированная дамочка мешает проводить экскурсии и не даёт публике фотографироваться с Посейдоном: не желает уходить из кадра, цепляется за статую и смущает туристов своим безумным поведением. Ленивая полиция неспешно приехала на место, осмотрела и статую, и дамочку: всё, вроде, в порядке, ущерба скульптуре не нанесено, а тётка тихая, не буйная. То, что за каменного мужика цепляется — её личное дело. По-гречески не понимает, как прикажете с ней общаться? Трогать иностранную гражданку права не имеем, тем более что очевидных нарушений нет. Вот если она нашему Посейдону чего-нибудь отломает — тогда будем разговаривать. А трогать статуи никому не запрещается. Наши мужчины — и каменные, и живые — вообще не против, когда их дамы трогают.
И Зинаиду оставили в покое. Туристы поначалу ворчали, конечно. А потом гиды нашли выход: начали рекламировать экскурсию «Посейдон и сумасшедшая тётка, которая тронулась от любви к нему». Звучало заманчиво, народ интересовался. За поход на вершину скалы стали брать отдельную плату. Фотографировали Зиночку, прильнувшую к Посейдону, уже с удовольствием — как местную достопримечательность. Экскурсоводы, не стесняясь, сочиняли истории о том, что женщина бросила мужа-олигарха и пятерых детей, а также дом в Майами ради любви к каменному гиганту. Теперь она окончательно свихнулась, ничего не ест и, наверное, скоро умрёт от безнадёжной страсти. Туристы слушали, открыв рты, и непрерывно щелкали камерами. Бизнес процветал.
А потом закончился сезон, и про Посейдона и Зину забыли. Начались дожди. Туристы разъехались по домам, увозя фотографии, сувениры и воспоминания. Местное население к Посейдону не ходило — стоит и стоит себе, чего его проверять?
Зина и её избранник были счастливы. Оказалось, что они очень подходят друг другу — одни и те же вкусы, привычки, взгляды на жизнь. Общая любовь к тишине и покою. Они питались нектаром, как и положено олимпийским богам. Зина ведь и в самом деле была дочерью Зевса, так что нектара ей вполне хватало. Ночью Посейдон сходил с постамента, и они гуляли под луной, взявшись за руки. Иногда он уходил в морскую пучину — проверить, как идут дела, а она ждала на скале и волновалась. Хотя что могло случиться с повелителем моря в его родной стихии! Утром он возвращался и приносил ей подарки — жемчужины, раковины или обломок корабельной мачты с пиратского судна, затонувшего триста лет назад. И не было женщины счастливее её.
На следующий год туристический сезон начался поздно — из-за затянувшихся дождей. Первая же туристическая группа, отправившаяся на вершину горы, обнаружила интересную скульптурную композицию: рядом с гигантским владыкой морских просторов сидела мраморная женщина с длинными распущенными волосами. Она держала в руке морскую раковину и, казалось, вслушивалась в шум внутри неё. Взгляд женщины был обращён к морю, а на каменном лице застыло спокойное и безмятежное выражение, как и у всех древнегреческих скульптур. Как статуя появилась на горе — было непонятно, но находчивый экскурсовод рассказал группе волнующую легенду о прекрасной нимфе, которая повсюду следовала за Посейдоном и была его тайной возлюбленной. Раковина в её руке — символ взаимной любви, и, по преданию, та девушка, которая дотронется до раковины, выйдет замуж уже в этом году.
Девушки всех возрастов бросились к статуе.
12.12.2022г.
