Один диетолог сказал: «Завтрак съешь сам, обед подели с товарищем, а ужин отдай врагу». Посмотрим, что мы имеем.
С ужинами у нас всё ясно: столько врагов развелось, что ужинов не хватает. Из кожи вон лезем, чтобы обеспечить врагов питанием – не хватает. А они сидят в ночных кабаках, в стриптиз-барах, в пикетах, в засадах, на баррикадах, на сессиях, на малинах и ждут, что вот-вот мы их вкусно и сытно накормим всех до единого. А у нас – мало, потому, что их – много. Естественно, обижаются мужики очень крепко и, скорее всего, на нас.
И с обедами картина не очень туманная: товарищей расплодилось – не успеваем делиться пищей. Только время к обеду, а они уже – тут как тут. И все – товарищи. Даже те, которые – господа. Рты раскрыты, зубки заточены под еду и пищат, шельмы, как птенцы: «Есть давай! Есть давай! Есть давай! И выпить!». Делать нечего: раз сказано делиться – делимся. Как простейшие организмы. А попробуй с ними не поделись – себе же хуже. Ведь они же наши товарищи.
Переходим к завтракам. Дождались! Подвязываем накрахмаленные салфетки, в левую руку берём вилку, в правую – всё остальное. Сейчас будем есть! Что у нас там в меню? Ага: жильё – к концу прошлого века, лимузины – к десятому году нынешнего, виллы на экзотических побережьях – к две тысячи двадцатому, всеобщая занятость – к тридцатому, уважение и забота – к две тысячи сороковому, милосердие к полусотенному, обеспечение минимального прожиточного уровня – к неизвестно какому году. Что-то мы уже ели, к чему-то принюхивались, о чём-то не смели даже мечтать.
А теперь – смеем. И за это будем держаться крепко, так как больше пока что держаться не за что.
С ужинами у нас всё ясно: столько врагов развелось, что ужинов не хватает. Из кожи вон лезем, чтобы обеспечить врагов питанием – не хватает. А они сидят в ночных кабаках, в стриптиз-барах, в пикетах, в засадах, на баррикадах, на сессиях, на малинах и ждут, что вот-вот мы их вкусно и сытно накормим всех до единого. А у нас – мало, потому, что их – много. Естественно, обижаются мужики очень крепко и, скорее всего, на нас.
И с обедами картина не очень туманная: товарищей расплодилось – не успеваем делиться пищей. Только время к обеду, а они уже – тут как тут. И все – товарищи. Даже те, которые – господа. Рты раскрыты, зубки заточены под еду и пищат, шельмы, как птенцы: «Есть давай! Есть давай! Есть давай! И выпить!». Делать нечего: раз сказано делиться – делимся. Как простейшие организмы. А попробуй с ними не поделись – себе же хуже. Ведь они же наши товарищи.
Переходим к завтракам. Дождались! Подвязываем накрахмаленные салфетки, в левую руку берём вилку, в правую – всё остальное. Сейчас будем есть! Что у нас там в меню? Ага: жильё – к концу прошлого века, лимузины – к десятому году нынешнего, виллы на экзотических побережьях – к две тысячи двадцатому, всеобщая занятость – к тридцатому, уважение и забота – к две тысячи сороковому, милосердие к полусотенному, обеспечение минимального прожиточного уровня – к неизвестно какому году. Что-то мы уже ели, к чему-то принюхивались, о чём-то не смели даже мечтать.
А теперь – смеем. И за это будем держаться крепко, так как больше пока что держаться не за что.
